Конспект Розинер Ф., Сага об Эдварде Григе - М., Музыка, 1972

...музыкальную одаренность Эдвард все же унаследовал от предыдущих поколений. Его прадед — отец бабки композитора - личность историческая в летописи норвежской культуры: он основал бергенское музыкальное общество «Гармония». (Через сто с лишним лет Эдвард Григ станет музыкальным руководителем этого общества.) Дед композитора постоянно играл в оркестре. Любил музыку и отец Эдварда, Александр Григ, А мать композитора Гесина (урожденная Хагерун) была высокоталантливой пианисткой, получившей профессиональное музыкальное образование и успешно выступавшей в концертах.

Не проходило дня, чтобы в домике на улице Ставангер не раздавались гаммы, мелодии простеньких пьес, доступных детским, еще не окрепшим пальцам: все пятеро детей - два брата и три сестры - учились музыке. А раз в неделю здесь звучали прекрасные арии и хоры из опер Глюка, Вебера, Моцарта: хозяйка дома устраивала музыкальные вечера. Сама Гесина много играла на рояле, руководила хором, и ее подраставшие дети вбирали в себя атмосферу этих вечеров так, как впитывается в раннем возрасте все, что связано с семьей, с родным жилищем.

В двенадцать лет он уже сочиняет музыку. А как известно, сочиненное требует одобрения. Побаивался ли Эдвард своей строгой матери, был ли уверен, что она отрицательно отнесется к его композиторским забавам и скажет: «Занимайся гаммами, а это оставь»? Во всяком случае, первым ценителем его произведений стал молодой военный, музыкант-любитель, неплохой пианист. Эдвард играл ему свои сочинения, и лейтенанту они нравились настолько, что он всякий раз просил переписать их для него.

Имя этого человека осталось для нас в неизвестности, как, впрочем, и та музыка, которую он оценил.

Эдвард Григ:

— К счастью, позднее мне удалось выманить у него эти копии, чтобы отправить их в мусорную корзину, где им и было место. Но я не раз с благодарностью вспоминал моего друга-лейтенанта (он впоследствии дослужился до генерала) за то, что он ободрил меня, приветив добрым словом первенцев моего воображения. Для моей детской души эта поддержка составляла благой контраст всем щелчкам и насмешкам, какие сыпались на меня в школе.

Там, в школе, огорчений хватало. Радостей было куда меньше. Одной из них стали уроки пения, на которых Эдвард. знавший гаммы назубок, бывал героем дня. Но зато, когда, назвав имя Моцарта, Эдвард единственный ответил на вопрос учителя об авторе «Реквиема", он так поразил класс, что с тех пор, безбожно перевирая имя великого композитора, мальчишки стали дразнить Эдварда: "Эй, ты, Моцак!" Случается, дети бывают жестоки к сверстнику, в чем-то не похожему на них. Это обидно, потому что несправедливо. Но еще хуже, когда источником обид и разочарований становятся те, кто должен бы воспитывать в ребенке доброту и поощрять в нем задатки будущей личности.

Однажды «Вариации на немецкую тему Эдварда Грига, оп. 1", случайно попали в руки учителя немецкого языка. Учитель настолько заинтересовался нотами, что позвал из соседнего класса своего коллегу.

Эдвард Григ:

- Оба учителя с любопытством перелистывали тетрадь. В классах царило смятение. Я уже предвкушал великий успех. Но никогда не следует радоваться прежде времени. Не успел чужой учитель скрыться за дверью, как наш немец внезапно переменил тактику, схватил меня за вихры, да так, что у меня в глазах потемнело, и злобно взрeвeл: «В другой раз изволь приносить с собой немецкий словарь, а эту дрянь оставляй дома!» Увы! Видеть вершину счастья и вдруг разом низвергнуться в бездну! Как часто в жизни постигала меня потом такая судьба! И каждый раз я вспоминал этот первый случай...

Эдвард впервые видел так близко предмет своего обожания, этого жизнерадостного человека с добродушным крестьянским лицом, на котором из-под густых бровей глаза светились умом и юмором. Мальчик вздрогнул, когда Уле Булль пожал ему руку. Затаив дыхание, Эдвард стал прислушиваться к разговору взрослых. Да и стоило послушать - этот виртуоз смычка был большим шутником и отменным рассказчиком. К тому же рассказывал он в тот вечер о своих путешествиях по Америке, и Эдвард упивася картинами, встававшими в его воображении под звуки голоса необычного гостя... Чего стоил, например, такой эпизод: корабль на пути в Америку терпит крушение, люди гибнут, Уле Булль вплавь добирается до затерявшегося посреди океана острова и живёт там, играя на своей скрипке туземцам. «Как же вам удалось спасти скрипку?" - спрашивают потрясенные слушатели. «Я плыл в волнах, держа футляр высоко над собой. Не мог же я допустить, чтобы скрипка пропала у меня вторично!» - говорит Булль. и он со смехом рассказывает историю времен своей молодости. История эта всем давно известна, но из уст Булля ее можно слушать и в десятый раз: в Париже у скрипача, который и без того постоянно бедствовал, украли последнюю радость - скрипку. С горя он бросился в Сену. Однако утонуть ему не дали, вытащили из воды, а когда молодой человек рассказал о своем горе, некая богатая дама приняла участие в его судьбе и подарила Буллю новую превосходную скрипку...

Одна история сменяет другую, но вот мальчик замечает, что взгляды всех обращены уже не на рассказчика, а на него, да и сам Уле Будль поощрительно улыбается. Нет, нет, теперь твой черед, как бы говорит эта улыбка, теперь послушаем тебя, мне очень любопытно, что ты сочиняешь, давай-ка садись к роялю, я буду внимателен..

Эдвард Григ:

- Не понимаю, что мог уловить в ту пору Булль в моей наивной музыке. Но он вдруг сделался серьезным и о чем-то вполголоса заговорил с моими родителями. Что бы он там ни сказал, мнение его, как видно, было для меня лестным. Ибо Уле Булль подошел вдруг ко мне, встряхнул меня на свой лад и объявил: «Ты поедешь в Лейпциг и станешь музыкантом". Все ласково глядели на меня, а я чувствовал только одно: добрая фея погладила меня по щеке, и я счастлив. Но каковы мои родители! Ни сопротивления, ни хотя бы минутного раздумья. Все было решено сразу. И мне самому казалось, что все это в порядке вещей.

Только гораздо позднее понял я, как многим я обязан моим родителям и Уле Буллю... 

Эдвард Григ:

- Я понятия не имел, что значит учиться музыке...

Он рассчитывал на чудо, был свято уверен, что здесь, в этом здании, ему откроется царство звуков,

в скором времени он станет их повелителем и чародеем! А вместо того...

— Медленно, с силой... выше пальцы... Медленно, с силой... выше пальцы.

Раз и, да и, раз и, два. Раз и, два и... раз и, два.... Медленно, с силой, раз и, два... День проходит. Медленно, медленно... Два и, раз, выше пальцы...

От этого можно было сойти с ума. Но учитель, которого он невзлюбил всею своей душой, заставляет играть вновь и вновь ненавистных Черни и Клементи...

- Медленно, с силой, выше пальцы.

О, эта отвратительная, несчастная соната, пропади она пропадом! Хоть бы случилось что-нибудь, разразился бы гром и земля разверзлась под ногами! 

И гром разразился! Потрясенные ученики видят, как невозмутимый толстенький лысый человечек маэстро Пледи в ярости хватает ноты и с воплeм швыряет их в угол:

- Ступайте домой и упражняйтесь! - кричит он Эдварду.

Так относиться к музыке Клементин! Маэстро Плоди было чем возмущаться...

Вот он, этот невежа, неуч, лентяй Григ покидает класс. Поделом ему, поделом! Пусть позанимается дома, поразмыслит в одиночестве, за клавиатурой!...

Но Эдвард не идет домой. Он возмущен не меньше учителя. Да, конечно, может быть, с точки зрения этого механического автомата Пледи он в чем-то и виноват. Не трудно было заметить, что у него нет никакой охоты следовать этому тупому «‎медленно, с силой...» , но так грубо обойтись с ним при товарищах по классу! Швырять ноты и гнать его вон?! Этого он не потерпит!..

Кипя благородным гневом, ученик консерватории Григ направляется к директору, где решительно требует, чтоб от уроков Пледи его освободили.

и - о радость! - ему разрешено заниматься с другим педагогом!

Эдвард Григ:

- Я был горд своей победой. Она несколько умерила мою чрезмерную застенчивость. Я стал смелее...

Но сам Григ неудовлетворен.

По два преподавателя на каждую из дисциплин - не слишком ли много? И главное, зачем?

Он пишет фугу и поочередно показывает ее обоим своим наставникам. Сочинение вовсе не нравится одному из педагогов, тогда как другой, улыбаясь, повторяет во время исполнения фуги: «Очень красиво, очень музыкально... Каков результат!"  Итак, проделка удалась. Теперь он будет выполнять только одно задание...

Примерно так же шли занятия по композиции. Ему велят сочинить квартет, потом увертюру, но вот с ней-то дело совсем не клеится. И немудрено: ни музыкальным формам, ни оркестровке в консерватории не учили. Не раз Эдвард впадал в отчаяние: на Концертах он слышит прекрасную музыку великих Композиторов, а сам пишет так беспомощно! Где же выход? — думает Григ, неуверенный в собственных силах, одинаково равнодушный к порицаниям и похвалам.