А.Ф. Иоффе Кейс педагогика 14.04.20

 

Выводы: 

1. Лекции Иоффе были очень тщательно спланированы и подготовлены.

“Лекции Абрама Федоровича были всегда тщательно подготовлены, но читал он их свободно, так что они производили впечатление импровизированных бесед. Как я потом узнал, Абрам Федорович всегда заранее готовил краткий конспект каждой лекции, но никогда не заглядывал в него. Главной задачей, как он считал, является создание у слушателей отчетливого представления о внутреннем механизме описываемых явлений. Ни одна формула не оставалась без качественного, наглядного истолкования.

А представив себе картину явления, даже неискушенный слушатель уже сам невольно пытался экстраполировать дальнейшие события, обдумывать новые ситуации, т. е. начинал «физически» думать. Для меня, обладавшего очень сильным воображением, этот метод наглядных модельных представлений казался особенно привлекательным.”Воспоминания об А. Ф. Иоффе. Изд-во «Наука», Ленингр. отд., Л., 1972, стр. 86

 

2. Физика представлялась не законченной наукой, а развивающейся и интересной, где много “чёрных дыр” и “белых пятен”, то есть для каждого найдётся место, чтобы работать над интересными исследованиями. Абрам Федорович не боялся уже на первом курсе излагать физику в современном ее состоянии, анализируя основные макроскопические явления с точки зрения элементарных процессов.

“Я стал регулярно посещать лекции Иоффе, и он очаровал меня. Я впервые почувствовал научный дух новой физики XX в., увидел подлинные пути раскрытия новых явлений — и прежде всего начало становления теории квантов, —понял, какой упорный труд, знание и вдохновение требуются для раскрытия новых принципов строения вещества, понял, что ничего в сущности об этом не знаю; и меня с огромной силой потянуло к этому увлекательному труду. Я не знаю никого, кто бы с такой ясностью, без всякой аффектации умел показать глубину науки в ее исключительной четкости и простоте.…

[…]Самое ценное в этих семинарах — длительные дискуссии, в результате которых мы были в курсе общих достижений самой современной науки. При этом Иоффе, а понемногу и мы сами начали строить предположения о близком будущем тех или иных научных областей, высказывали новые точки зрения по различным вопросам, намечали конкретные эксперименты на ближайшее время.” Воспоминания об А. Ф. Иоффе. Изд-во «Наука», Ленингр. отд., Л., 1972, стр. 5-6

“В. П. Константинов
В 1926 г. я пошел работать в ФТИ препаратором и учиться на  физико-механическом факультете Ленинградского политехнического института. Декан факультета А. Ф. Иоффе читал студентам первого курса молекулярную физику. Я помню впечатление необыкновенной скромности, какое производил А. Ф. Иоффе как лектор. Излагал он физику не как завершенную науку. Всем становилось ясно, что вот это еще не сделано, это требует уточнения, а вот здесь еще не все ясно. Ясными студентам становились задачи науки, ясными становились пути, по которым им предстоит идти в физике. Даже извиняющиеся интонации в голосе лектора при изложении того или иного еще недостаточно изученного вопроса физики поднимали интерес к науке, поднимали творческую активность будущих физиков.” Воспоминания об А. Ф. Иоффе. Изд-во «Наука», Ленингр. отд., Л., 1972, стр. 12

“…лекции Абрама Федоровича. На меня,например, они с самого начала произвели неизгладимое впечатление. Я хорошо знала курс физики средней школы, слушала лекции по отдельным вопросам физики в Вологде, но не имела таких ясных представлений о строении материи, какие я получила из первых лекций Абрама Федоровича. Правда, в курсе молекулярной физики не все было понятно начинающим студентам, так как Абрам Федорович иногда пользовался положениями не столь простыми (например, законами термодинамики) и вводил их по ходу изложения, не останавливаясь на начальных понятиях.Но вместе с тем это было увлекательное введение в физику элементарных явлений, требующее постоянной работы ума. Абрам Федорович читал очень просто. Демонстраций на лекциях было немного, но они производили большое впечатление  (например, рассеяние света в мутной среде и цвет неба). 

Абрам Федорович ежегодно предпосылал своему курсу общей физики яркую вводную лекцию о новейших воззрениях на вещество. В этот раз во время лекции он демонстрировал нам на экране броуновское движение как прямое проявление беспорядочных толчков, непрестанно испытываемых видимыми твердыми  частицами, взвешенными в воде, со стороны невидимых молекул воды. Он демонстрировал нам также треки альфа- и бета-частиц. Лекция открывала перед нами удивительный атомно-молекулярный мир, о существовании которого многие из нас (и я в том числе) ранее даже не подозревали. Наглядно и убедительно Абрам Федорович доказывал реальность тех самых атомов, о которых наш школьный учитель изредка упоминал, но лишь как об очень сомнительной и ненужной гипотезе. 

Не очень громкая, неторопливая речь Абрама Федоровича была проста и обычна, она не блистала красотами ораторского искусства, зато была доступна и понятна. Запомнилось мне, как он удивительно мягко и почти ласково произносил слово «частички».

Эта вводная лекция произвела на меня и на многих моих товарищей неизгладимо глубокое впечатление. Из нее я впервые узнал, что физика — не законченный перечень лапидарных законов, каким она мне казалась прежде, а живая, интересная и притом бурно развивающаяся наука. С этого дня я стал регулярно посещать лекции Абрама Федоровича (что в то время было необязательным), всегда занимая место в первом.” Воспоминания об А. Ф. Иоффе. Изд-во «Наука», Ленингр. отд., Л., 1972, стр. 71-72,85

“ Лекции он читал ясно, четко, неторопливо, часто прибегал к наглядным опытам, применял эпидиаскоп. Самый звук его голоса —мягкий тенор — был приятен для слуха. Студенты любили и уважали Иоффе не только за его обширные и глубокие знания и хорошие лекции, но и за безукоризненную вежливость и отзывчивость по отношению к студентам. Приятно было иметь дело с этим человеком, приятно было даже сдавать ему экзамен. Добрый, мягкий в обращении, Абрам Федорович на экзамене умел внушить студенту бодрость и уверенность, а если Иоффе видел, что знающий материал студент почему-то случайно смутился и затрудняется ответить, он помогал ему как-то очень умело двумя-тремя наводящими словами. Я сам сдавал ему I часть физики. Будучи совершенно спокойным, я обдумал заданный вопрос, оказавшийся мне известным, и правильно вывел формулу закона трения пластинки в жидкости. Вряд ли это удалось бы мне, если бы я волновался и видел, что экзаменатор собирается меня «срезать». Мой коллега Андрей Шателен был большим поклонником Иоффе и говорил о нем всегда с уважением и почтительностью. 

...С настоящим восторгом я слушал в этот день и дальше лекции А. Ф. Иоффе. Таких лекций я никогда в жизни больше не слышал, и я их никогда не забуду. С потрясающим мастерством Иоффе раскрывал перед нами физическое существо явлений, просто, ясно и вместе с тем глубоко и проникновенно. Мы чувствовали, что перед нами не просто преподаватель-профессор, а ученый с огромным опытом и знаниями, далеко выходящими за пределы читаемого им курса. Мы чувствовали, что эти знания не просто сумма известных ему фактов, а что эти факты глубоко продуманы им, как стройная органичная система явлений, связанных (неожиданно для нас студентов) между собой, и он как волшебник раскрывал перед  нами их причинную неразрывную связь. Каждая его лекция была как поэма о структуре вещества и ее закономерностях, и я, буквально затаив дыхание, слушал Абрама Федоровича.

Очень часто, читая нам лекцию по курсу, он увлекался и начинал рассказывать о новых опытах, своих или чужих, как о естественном и неизбежном развитии тех или иных явлений читаемого курса. Он передавал нам как бы дыхание современной ему науки и с удивительным мастерством раскрывал нам само становление науки, ее бесконечное проникновение в глубь явлений, и всегда подчеркивал незаконченность, незавершенность наших знаний, указывал на противоречия между нашими представлениями о физических явлениях и новыми экспериментальными фактами, раскрывал перед нами возможности для поиска новых путей объяснения непонятного, новых гипотез, новых предположений. Иногда Абрам Федорович еще больше отвлекался от курса и рассказывал нам о совсем новых явлениях в физике, только что открытых, но делал это так, что благодаря его интуиции мы видели неразрывную связь нового с тем, что мы узнали из его лекций. Как это все было не похоже на формальные, внешне блестящие лекции О. Д. Хвольсона (которые я потом слышал в университете), представлявшего физику как нечто незыблемое и законченное! Иногда мы сидели совершенно завороженные физическими картинами, которые рисовал нам Абрам Федорович. Это было настоящее волшебство.” Воспоминания об А. Ф. Иоффе. Изд-во «Наука», Ленингр. отд., Л., 1972, стр. 141-142

 “С чрезвычайным демократизмом А. Ф. Иоффе я познакомился на I курсе во время его лекций. Курс физики, который он читал, поразил меня. После сухой и догматической школьной премудрости мы слушали рассказ о любимой науке из уст человека, который сам ее творил. И он рассказывал ее, как поэму. Старые и классические истины перемешивались с современными открытиями и идеями. Он рассказывал очень эмоционально о трудностях и борьбе вокруг важнейших принципов физики. В то время физика переживала эпоху «бури и натиска». Имена главных героев — Эйнштейна, Планка, Бора, Резерфорда — из чистой абстракции превращались в его лекциях в нечто живое и конкретное. Абрам Федорович знал их всех, рассказывал о встречах и дискуссиях с ними. Он был свидетелем того, как были сделаны некоторые из мировых открытий (например, открытие дифракции рентгеновских лучей), и его рассказы об этом запомнились на всю жизнь. Но что было не менее важно в его лекциях - это чувство уважения к слушателям. Мы, первокурсники, по существу еще дети, чувствовали, что этот замечательный человек принимает нас всерьез, что мы для него не безликая толпа, а будущие товарищи. Он охотно разговаривал с каждым из нас и с вниманием и интересом выслушивал наши незрелые соображения. Насколько в его поведении не было ничего искусственного, никакой рисовки, видно из следующего маленького эпизода.

Как-то раз, излагая нам начала электродинамики, он немного запутался в количественных формулировках. В перерыве А. И. Шальников, тогда студент 3-го курса, показал ему тут же на доске в аудитории, в чем была его ошибка. Все было абсолютно просто и естественно, без всякой ложной боязни за свой авторитет. Помню, на меня это произвело неизгладимое впечатление именно своей непосредственностью. Затаив дыхание, мы слушали лекции А. Ф. Иоффе. Нельзя сказать, чтобы эти лекции отличались педагогическим мастерством. Абрам Федорович говорил тихим и тонким голосом, и с задних рядов его не было слышно. Не очень было ясно, что к чему. Но было интересно. Мы расходились после этих лекций взбудораженные, влюбленные в физику, с желанием читать, читать, читать. А не это ли самое главное?“ Воспоминания об А. Ф. Иоффе. Изд-во «Наука», Ленингр. отд., Л., 1972, стр. 21-22, Стр.167

3. Физика преподносилась с точки зрения современных достижений и близким студентам языком, переплетаясь с достижениями в промышленности, агрокомплексе и проч.  намечая пути применения исследовательских работ учеников - это мотивировало на достижения и обучение.

 

4. Студенты окунались в мир научной жизни с первого курса часто и раньше, так как факультет был совмещён с НИИ, где они проходили практику, а затем многие оставались работать.

“Будущие ученые, но пока еще дети в науке, слушают разговоры своих старших товарищей, их научные споры, обсуждения того или иного вопроса, участвуют в лабораторных и  общеинститутских семинарах, на которых докладываются оригинальные работы и делаются обзорные сообщения. Да, Иоффе прекрасно понимал, как нужно воспитывать молодых людей, чтобы из них получились преданные науке ученые.“ М.С. Соминский. Абрам Федорович Иоффе. М.-Л. Наука. 1964. стр.302

“И. В. Обреимов.
Я знал Абрама Федоровича с осени 1907 г., когда я учился в 5-м классе 8-классного Коммерческого училища в Лесном. В 5-м классе (нынче это 7-й класс) начиналась физика. Нас предупредили, что этим предметом с нами будет заниматься очень хороший ученый. Будучи так подготовлены, мы всегда принимали А. Ф. Иоффе как большого ученого. Тогда ему было 27 лет (а мне 14). Начал Абрам Федорович с векторов, именно со сложения скоростей. Нарисовал реку. Стрелкой показал скорость течения реки. Нарисовал лодку. Стрелкой показал скорость лодки. Вопрос: если лодка плывет поперек течения, выйдя из пункта а, к какому месту берега реки она придет? Построил параллелограмм скоростей. Сложение сил прошло хорошо. Равномерно ускоренное движение давалось нам с величайшим трудом. Затем пошла гидростатика. Закон Паскаля я понял. А вот, что давление на дно не зависит от формы сосуда, а только от высоты (гидростатический парадокс), это давалось трудно. Затем законы Бойля—Мариотта (с демонстрацией) и Гей-Люссака. Тут Абрам Федорович рассказал о кинетической теории газов и сообщил, что давление газа на стенку —результат молекулярной бомбардировки. Отсюда — закон Бойля—Мариотта. Далее рассказал об ультрамикроскопе и о броуновском движении (без демонстрации). Это было интересно, но не увлекательно. Вскоре школа получила несколько приборов, поэтому уроки, как правило, стали сопровождаться демонстрациями. Кроме того, у нас был специальный класс, в котором на столах для 30 человек велись практические занятия по физике, химии, зоологии,ботанике. Помню два занятия. На одном из них Абрам Федорович дал мне задание: определить плотность парафина, который плавает на воде, гидростатическим взвешиванием. Кроме того он просил меня во внеурочное время приготовить ему к уроку опыт Плато (капля прованского масла, окрашенного в красный цвет,подвешивалась в растворе спирта с водой). Рассказывая об упругости твердого тела, А. Ф. Иоффе привел закон Гука. Растяжение он продемонстрировал на резиновой трубке длиною в 1.5 м; изгиб, стрелу прогиба — на изгибе чертежной линейки. Было показано, что стрела прогиба пропорциональна кубу длины. Это — поразительно: закон, в который входит куб. В те времена Абрам Федорович довольно сильно картавил и при объяснении этого материала произносил «юпрюгость».

Два раза А. Ф. Иоффе водил нас на экскурсию в Политехнический институт. В первый раз он показывал нам прессы Атвуда, Гагарина, пресс Амслера, растягивающий образцы, пресс, раздавливающий кубики бетона, при этом обращая наше внимание на предел упругости и предел прочности. Он показал также, что при растяжении образцы сильно нагреваются. Из демонстрации с жидким воздухом (кроме самого факта существования его) меня поразило только одно — свинцовый колокольчик, охлажденный воздухом, звенит. Второй раз — физический практикум, где мы определяли коэффициент расширения металлов по Менделееву. С 1920 по 1929 г. в этом самом зале я проводил занятия со студентами.

У А. Ф. Иоффе были любимые вопросы, которыми он интересовался всю жизнь. В частности, он нам рассказывал о вязких жидкостях (смолах), которые при медленных и малых силах тянутся, а при быстром воздействии больших сил ведут себя как твердые тела, даже ломаются. Нельзя сказать, чтобы все это было увлекательно, но в уроках Абрама Федоровича была значительность — свойство, которое было и в его лекциях для студентов.

Рассказывая впоследствии о нашей школе, Абрам Федорович вспоминал и о тех шалостях, которые были у него на уроках, например, как ученики жгли магний. Я этого не помню. Следует сказать, что к А. Ф. Иоффе все относились с уважением. Мертвой тишины в классе, конечно, не было, но не было и болтовни, не относящейся к уроку. Абрам Федорович был застенчив, даже с учениками. В нашем классе учился его брат Петя. Мы интересовались, как учитель будет обращаться к нему: Петя или Иоффе. И вот однажды Абрам Федорович ужасно застеснялся и сказал: «А ну, Петя, иди к доске». Эта фраза нам запомнилась на многие годы. Застенчивость Абрама Федоровича вводила нас в заблуждение и однажды, под конец года, вызвала в классе взрыв негодования против него. Дело в том, что к весне он снова вернулся к ускорению, равномерно ускоренному движению, и нам это было трудно. Как-то мы (мальчики) обсуждали вопрос, как Абрам Федорович будет ставить оценки. Ведь мы физики-то как следует  не знаем. В том, что он поставит «успешно», мы не сомневались. И вдруг один из преподавателей после заседания педагогического совета нам говорит: «А ведь Абрам Федорович совсем не такой мягкий человек, как мы все думали. На педагогическом совете он резко говорил о половине класса». И действительно, половина класса (а может быть, и больше) получила «неуспешно». Нас взорвало. Этого мы не ожидали. Хотя, как было видно, мы не считали оценку несправедливой. Примирение наступило очень быстро, и вот каким образом. «Неуспешно» по физике для одного из учеников, Тейлора, означало оставление на второй год. Полный негодования, он утром полетел на квартиру к учителю, которыйеще спал, вломился к нему в спальню, объяснил, в чем дело, и Абрам Федорович исправил «неуспешно» на «успешно». Мы примирились (психологически) с ним. Надо сказать, что «мягким» А. Ф. Иоффе никогда не был. Но он всегда, при самых резких своих выступлениях, был вежлив.”Воспоминания об А. Ф. Иоффе. Изд-во «Наука», Ленингр. отд., Л., 1972, стр. 21-22

 

5. У студентов с первого курса появлялся доступ к передовому оборудованию.

“ У многих крупных советских физиков, окончивших Политехнический институт, подлинная научная жизнь начиналась еще в студенческие годы. Приобретая первые экспериментальные навыки в лабораториях, по окончании института инженеры  поступали на работу в Физико-технический институт и быстро становились ведущими исследователями. Учебные лаборатории Физико-механического факультета находились на высоком уровне. Они были оснащены прекрасным оборудованием, а главное, отличались тем деловым духом,  который царил в их стенах. В лабораториях, в которых проходили практику студенты последних курсов, была создана обстановка, особенно близкая к обстановке исследовательского учреждения. Позднее многие учебные лаборатории факультета, как это и следовало ожидать, превратились в хорошо известные в нашей стране научно-исследовательские специализированные центры.” М.С. Соминский. Абрам Федорович Иоффе. М.-Л. Наука. 1964., стр. 296

6. Преподаватели были первоклассными учёными - авангардом науки того времени, сам Иоффе, к которому приезжали “в гости” крупнейшие ученые мира \ и к которым приезжал он, студенты понимали, что он выдающийся учёный.

7. Иоффе читал лекции всему Политеху, тем самым обеспечивал постоянный приток свежих кадров. Он очень внимательно выслушивал вопросы каждого студента всегда старался их и сотрудников воспитать даже вне лекций и научной работы

“Такие «уроки» Иоффе давал нередко. Помню такой случай.Я — в коридоре, Абрам Федорович выходит из своей комнаты, я ему кричу: «Абрам Федорович, не захлопывайте дверь!» —«Неправильно Вы говорите, Иван Васильевич. Вы сначала меня позвали. Естественно, я пойду на Ваш зов и захлопну дверь. Надо было, наоборот, крикнуть: „Не захлопывайте дверь", а потом: „Абрам Федорович"». Кстати, в этот раз он дверь все-таки не захлопнул. Это был урок, а не самооправдание.”Воспоминания об А. Ф. Иоффе. Изд-во «Наука», Ленингр. отд., Л., 1972, стр. 21-22, Стр.40

 

8. Проводил отбор студентов сам и организовал технологию

“Студенты-физики, еще ровным  счетом ничего не понимающие в науке, работают в физической  лаборатории, выполняя сначала функции самого неквалифицированного препаратора, затем лаборанта. Они постепенно осваивают сложную экспериментальную технику, приучаются работать  руками, и на протяжении всех пяти лет обучения в вузе их окружает подлинная научная атмосфера, со всей присущей ей спецификой. “  М.С. Соминский. Абрам Федорович Иоффе. М.-Л. Наука. 1964., стр. 302

 

Кратко:

1.Лекции Иоффе были очень тщательно спланированы и подготовлены.

2. Физика представлялась не законченной наукой, а развивающейся.

3. Физика преподносилась с точки зрения современных достижений и близким студентам языком, переплетаясь с достижениями в промышленности, агрокомплексе и проч.

4. Студенты окунались в мир научной жизни с первого курса

5. У студентов с первого курса появлялся доступ к передовому оборудованию

6. Выстроенный бренд выдающегося учёного Иофе (личное общение с лучшими учёными мира)

7.  Иоффе читал лекции всему Политеху, тем самым обеспечивал постоянный приток свежих кадров.

8. Проводил отбор студентов сам и организовал технологию